Приятного прочтения.

ВОЗДУХ СВОБОДЫ

Твоя родина — это знамя жизни, знамя борьбы.

Пушкин, ты старший брат поэзии и свободы! Сегодня Советский Союз поет твои бессмертные песни и свое вели­чие. Во всех местах, куда бы мы ни пошли бороться и воспевать твою родину, память о тебе всегда будет с нами, давая нам источник вдохновения, мужества, прелести и ясности'.

Это — первое публичное выступление Пабло Неруды в Советском Союзе. О своем волнении он расскажет на встре­че с ленинградскими писателями:

«Я знаю, как ценит русский народ искусство, как до­рожит он свободой мысли. Я знаю, как народ-гигант хра­пит наследие великого поэта, Я вижу в творчестве Пуш­кина народную простоту и мудрость вечности. Я имел сча­стье читать свои стихи в лицее, где впервые засверкал изумительный гений Пушкина.

Великий Пушкин! Брат и друг,

весь твой народ ликует, Вступаем в хор и мы. Звени, греми, России слава! Звучи нам, пушкинская песнь,

в походах и в сраженьях! Учи нас, Пушкина страна, величьем вдохновляя!

Меня слушали советские люда, мне аплодировали строители социализма. 11 это было моей высшей на­градой!»

Пушкина страна! Неизмеримо выросшая и ставшая та­кой любимой и чтимой всеми, как ни одна другая в мпре. Юбилейное пушкинское шествие по стране продолжа­ется. Центр праздника перемещается па Псковщину, в ЛСихайловское. В глубоком волнении Пабло Псруда осмат­ривает музей, где поэт пробыл «изгнанником три года не­заметных». В столь заметные и «незаметные» годы па псковской земле явились миру «Борис Годунов», деревен­ские главы «Евгения Онегина», «Граф Нулин». Здесь были задуманы «Маленькие трагедии», «Русалка», «Сцены из рыцарских времен», «Лрай Истра Великого». Здесь на­писано более 100 лирических стихотворений... Среди них такие шедевры, как «Я помню чудное мгновенье...».

На Пушкинский праздник п ЛГпхайловское съехались десятки тысяч людей.

— Когда, в какой стране возможно это? — вопрошает Лнбло Неруда. Он скажет об этом через три .месяца в своей речи на Конгрессе в защиту мира в Мехико:

«Если бы я вернулся в мою страну, я привез бы с со­бой правду Пушкина... величайшего поэта своего народа. Советский Союз не только по забыл его, но п пронес, как знамя, по просторам всей земли. Я видел, как поднимались из руин музеи Пушкина, я видел светлое лицо поэта и в старинных царских дворцах, и па железнодорожных стан­циях, п и а крыльях самолетов, и на гигантском восстанов­ленном тракторном заводе тысячекратно героического го­рода Сталинграда. Я видел стихи Пушкина тта огромных щитах среди полей».

Чилийский поэт вспомнит пушкинские торжества и в рассказах о пашей стране своим соотечественникам.

«Все железнодорожные станции, театры, школы пре­вратились тогда в музеи — о пи были украшены книгами н фотографиями позта. На полях, рядом с дорогами, в тех местах, где пас приучили видеть рекламы кока-колы, были водружены плакаты со строфами Пушкина. Портреты Пушкина плыли по ветру па всем протяжении Советской земли».

На обратном пути из Пушкинского заповедника Пабло Неруда снова в Ленинграде.

«Это город титанов,— говорит он о нем.— Город Лени­на; город, видевший, как сотни людей поднялись по лест­нице Зимнего дворца, чтобы навсегда разрушить прошлое, город тех, кто своей железной волей зажег новую зарю».

Город титанов! Таким он предстает перед поэтом во встречах с ленинградцами па заводах и фабриках, в доку­ментах и экспонатах музея оборошл города, повествую­щих о богатырском духе и стойкости, с которыми он вынес 900 дней гитлеровской блокады.

«Я видел продырявленные нулями комсомольские би­леты с запекшейся на них кровью,— вспоминал Пабло Неруда.— Я видел ежедневную порцию хлеба — все, что получали защитники Ленинграда,— порцию, которая мо­жет уместиться в маленькой руке ребепка. Я видел, как голод заставлял людей есть кожаные приводные ремни; я помню женщин, видевших смерть своих детей, чьи тела, педелями остававшиеся в домах, сохранял холод, прони­кавший сквозь сломанные и разбитые окна.

Никто мне по сказал пи слова об этих страданиях. Однако я сомневаюсь, чтобы хоть один город за всю исто­рию человечества пережил такие ужасные дни. Л сейчас все спокойно, нет больше незастекленных окоп, в домах тепло, и под белым небом тысячи людей деловито спешат по улицам».

Город титанов! Черта за чертой, штрих за штрихом складывается этот образ в сознании чилийского поэта. Ле­нинград, еще лежащий в руинах и в то же время созидаю-. щий, озабоченный своими мирными перспективами.